Воронежская либеральная профессура на гуманитарных факультетах массово воспроизводит молодых "навальнят" при вопиющей слепоте ректоратов

А слоганы людей Навального "Он мне не пахан", "Россия не ГУЛАГ" сознательно были низведены до примитива, даже вульгаризированы, и имели цель достучаться до социальных низов, чтобы сделать протест массовым

"Школота", часть радикального студенчества и демшиза, как "старая" (из второй половины 80-х), так и более молодая, из акций 2011- 2012 годов

В Воронеже акцию Навального 5.05.18 наблюдал вблизи в самых разных ракурсах. Причем, мне было очень интересно и в научном, и прикладном смыслах. Про статусных фигур от власти не говорю. На яркой акции оппозиционера их не было, и они еще недооценивают тот протест, который сейчас рождается. Не видя это действо наяву, они, судя по всему, так и не смогли, да и не смогут, реально оценить его протестный потенциал.

На мой взгляд, протест в Воронеже пока еще локальный, несмотря даже на то, что он синхронно проходил и в других городах. Однако со временем он может стать и массовым. Любопытно, что в толпе лишь по косвенным признакам можно было отличить "властных" людей, по долгу и на время снявших свою форму и одевшихся в гражданское. Но теперь обо всем по порядку.

Первое. О протестном репертуаре, который рассматривается учеными как широкий набор средств, используемый участниками протестов для предъявления требований к власти. Если анализировать визуализацию протеста, то творчество в виде плакатов "Он мне не пахан", "Россия не ГУЛАГ" (его держит рыжая девица лет 18-19, которая вряд ли даже на уроках истории разбирала суть данной аббревиатуры), "18.03-5.05 - хуже некуда" (ватман, с кривым рисунком держит тридцатилетний, обиженный на все и на всех, юноша), то это протест одного требования. И объект- известен.

Эти и, разумеется, все остальные слоганы только насчет царя и только насчет режима. Сами же слоганы сознательно низведены до примитива, даже вульгаризированы. Однако эти политические лозунги не так просты, как кажется. Они имеют цель достучаться до социальных низов, которые по расчетам организаторов, смогут быть со временем привлечены как базовые социальные группы в качестве участников и симпатизантов. Главное, по задумкам врагов нынешнего политического строя, чтобы они легли в душу как можно большему числу россиян и вызывали ненависть к "царю и режиму".

А пока несколько сотен воронежцев имеет следующие сегменты: "школота" (устоявшийся уже политический термин), часть радикального студенчества. Достаточно многочисленное присутствие молодежи на акции протеста - это и диагноз ущербности нынешней государственной молодежной политике, ориентированной на подготовку выскочек посредством бутафорских молодежных правительств и парламентов, нежелание власти сформировать общественно- государственную систему работы с молодежью, с наличием массовых организаций и идеологией консерватизма, скрепляющей эту систему.

Не обошлось и без демшизы, как "старой" (из второй половины 80-х), так и более молодой, из акций 2011-2012 годов. Вывод такой: поскольку репертуар зависит от политической культуры и связан с традициями протестов, нарративами и символами, то в принципе можно сравнить события второй половины 80-х и нынешние протесты. Серьезный удар нынешними политическими оппозиционерами будут наноситься в сердце режима, тогда это была КПСС, сегодня - понятно кто. Мое мнение: в начале 90-х при свержении политического режима антиэтатистами пострадала, в первую очередь, русская доминанта. И в этом большая трагедия моей Родины.

Трансакции либерально-космополитических групп, ориентированные на западничество и майданные технологии свержения незападных режимов

Второе. Наблюдая за политическими акциями, в том числе и за акциями протеста, всегда рассматриваю их через призму этнического (русского), религиозного (православного) и цивилизационного аспектов. Это позволяет не только определиться самому, но и точно и аргументированно сформировать мнение у других. А оно такое - протестные движения сейчас являются ничем иным, как трансакциями либерально-космополитических групп, ориентированных, прежде всего, на западничество, как политическое мировоззрение и майданные технологии свержения незападных политических режимов. Однако получат ли эти группы в среднесрочной перспективе поддержку большинства населения, еще вопрос.

Далее: либерально-космополитичная оппозиция (субкультра меньшинств) не имеет и вряд ли будет иметь широкую социальную базу во многом и потому, что в генетической памяти национального большинства осталось травматическое прошлое государства СССР 1991 года, чей распад предопределили протесты меньшинств и молчание (не знали как реагировать) основной части русского (славянского), православного населения. И еще, усталость населения от активности меньшинств может привести к ответным акциям национального (этнического) большинства. И власть. не особенно пугаясь обвинений в антидемократичности, должна смелее провести управляемый, но не афишируемый, эксперимент в уличном противостоянии разных точек зрения на развитие страны. Если, что, то силы полиции и национальной гвардии остановит горячие головы.

Региональная власть в Воронеже никогда за последние лет тридцать не имела авторитета в среде интеллектуальной элиты

Третье. О реакции госструктур на протестную активность и о политических возможностях самого режима. По оценке политологов-классиков, это то, что способствует или препятствует коллективному действию (в нашем случае, акциям Навального). В свое время Чарльз Тилли проанализировал потенциал государства, в том числе сильного, государства средней силы и слабого государства. Пока мы, применительно, к России, имеем государство средней силы. У режима есть мощная силовая составляющая, но далеко не так сильны "гражданские" госструктуры. Особенно в больших мегаполисах, крупных областных центрах, в том числе и в таких, как в Воронеже.

Им не свойственна открытость новым акторам, характерна неустойчивость политических группировок, у власти фактически отсутствуют влиятельные союзники и сторонники в среде интеллектуальной элиты. Почему? Потому, что к примеру в Воронежской области идеал меритократии, что при В. Кулакове (2001-2008), что при А. Гордееве (2009 – 2017) не был ориентиром в государственной кадровой политике. Конкретный пример, даже в аналитических (!) подразделениях аппарата воронежского губернатора, не говоря уже о системе зампредов облправительства и руководителей департаментов, очень мало умных и способных людей.

Кроме того, не думаю, что открою большой секрет (хотя он тщательно и не передается в публичную сферу), но региональная власть в городе-миллионнике никогда за последние лет тридцать не имела авторитета в среде интеллектуальной элиты и никогда не влияла на либерально- западническую профессуру университетских центров (а это достаточно массовая группа).

И если посмотреть на то, как эта профессура, во многом на деградирующих гуманитарных (и не только) факультетах, воспроизводит молодых "навальнят", при сознательной слепоте местных ректоратов, то за такие идеологические провалы стоило бы пару-тройку руководителей разного уровня отправить в отставку. Кстати, эта политкорректность хороша только до поры до времени. И только пока не грянет гром. Кстати, в БелГУ и в державинском университете Тамбова такого нет и в помине.

И еще, четвертое. Конечно, умелые действия властей в "силовой" составляющей не дадут выйти протестам Навального на уровень «цветной революции», даже если, что мало вероятно, для этого созреют определенные социальные условия. Однако этим силовым компонентом не стоит особо злоупотреблять. Навальный и иже с ним очень бы хотели крови и жертв среди бестолковой «школоты», чтобы потом вопить на весь мир «они же дети». Не стоит и допустить союза либерально-космополитических меньшинств, требующих смены режима, с частью отечественных олигархов (надо повнимательнее изучить молдавский и армянский опыт). Но особенно важна для социально-политической стабильности и баланса уличной политактивности необходима и устойчивая, гражданская (русская) доминанта.