Русский историк или отец украинского национализма?

Николай Костомаров (1817-1885) при жизни не пользовался репутацией серьёзного учёного среди своих коллег. Его тексты можно скорее отнести к научно-популярным, чем к научным. Именно поэтому настоящая посмертная популярность настигала историка во времена перестройки и гласности. Громадный интерес советских людей к истории Отечества умело эксплуатировали уже не подцензурные издатели. Среди авторов, книги которых пользовались повышенным спросом был и Николай Костомаров. Не случайно именно в это время о нём вспомнили и воронежские власти. В 1998 году его имя получила новая улица в Подгорном (Коминтерновский район). В 2017 году интерес к Костомарову вспыхнул с новой силой в связи с 200-летием со дня его рождения. В 2017 этот году по благословению тогдашнего воронежского губернатора Алексея Гордеева на родине Костомарова в Юрасовке Ольховатского района был открыт ему памятник. А в Воронеже по решению комиссии по культурному наследию именем Николая Костомарова назвали сквер. Напомним, что это происходило уже после 2014 года, после победы на Украине радикального национализма. Когда наряду с Бандерой и Шухевичем новая Украина поднимала на щит и Костомарова, того кто по их убеждению осуществил «постановку и обоснование вопроса о самостоятельности украинского народа и его истории», основателя «самостоятельного украинского общестсвенно-политического движения». И совсем не случайно, именно в 2017 году на Украине в селе Дедовцы Прилуцкого района Черниговской области «по случаю 200-летия от дня рождения выдающегося историка и общественного деятеля» Николая Костомарова торжественно открыли его музей-усадьбу. Новая украинская русофобская власть выстраивала свою идеологическую базу, свой пантеон вождей и героев. Повторяю, что уже шла вялотекущая война, гибли русские добровольцы в окопах Донбасса, гибли дети с Аллеи ангелов. И в это время поднимать на щит в России фигуру которая «воспевается современными бандеровцами и украинской националистической историографией» было глупо и недальновидно. На что и указал в 2017 году членам комиссии по культурному наследию директор Зональной библиотеки ВГУ, доктор исторических наук, профессор Аркадий Минаков. Но, увы, его не послушали. А известный краевед Владимир Елецких, наводнивший губернию дешёвыми и нечитаемыми книжками, в комментарии под постом Минакова призвал его не «лепить гнилую политику к имени ученого», а также «посещать конференции по Костомарову и не пороть чепухи». Возможно, Аркадий Минаков своими заявлениями помешал Владимиру Елецких издать за счет бюджета очередной макулатурный краеведческий опус. Другую мотивацию с учетом последовавших затем событий трудно увидеть. Но суть проблемы, конечно, не только в недалёких краеведах. А в том, что в прошлом заложено семя будущего. Неосторожное отношение к прошлому мстит болезненным будущим. А в нашем случае уже и настоящее стреляет в Россию из пушек натовского калибра. Собственно об этом статья Аркадия Минакова , которую мы настоятельно рекомендуем прочитать не только краеведам.

-I-

Николая Ивановича Костомарова по сей день многие считают русским историком. Однако, на Украине считают иначе, к примеру, заукраинская Википедия утверждает: “Основание теории украинского национализма было заложено в “Книге бытия украинского народа”, написанной, в частности, членами первой в Российской империи организации политического направления “Кирилло-Мефодиевское братство”– историком Николаем Костомаровым и поэтом Тарасом Шевченко”. Конечно, склонность к мифотворчеству современных украинских “историков” и “филологов” общеизвестна. Но лгут ли они в данном случае?

Обратимся к фактам биографии Костомарова. Он родился 4 мая 1817 г. в селе Юрасовка (находится на территории современного Ольховатского района Воронежской области). Костомаровы принадлежали к старинному дворянскому роду. Отец Костомарова, будучи увлечённым “просветительскими” идеями мало ценил свое дворянское достоинство. Его гражданской женой стала крестьянская девочка, отправленная им в Москву в частное учебное заведение. Николай Костомаров родился до официального оформления брака и первые десять лет считался крепостным своего отца. Причем отец так и не успел его усыновить. Воспитание он, естественно, получил в духе идей своего родителя. Ощущение принадлежности к низшему сословию и привитые в детстве идеи доморощенного “вольтерьянства” в известной мере объясняют тяготение взрослого Костомарова к тематике бунтов XVII столетия, идеализации “народной вольности”, тесно связанных с тематикой “федерализма”, которые в российских условиях зачастую были тождественны сепаратизму.

В десять лет отец отдает Костомарова в московский пансион, но тут случилась трагедия: Костомарова-старшего убили с целью ограбления собственные слуги, которые объясняли мотивы своего преступления следующим образом: «Сам барин виноват, что нас искусил; бывало начнёт всем рассказывать, что Бога нет, что на том свете ничего не будет, что только дураки боятся загробного наказания — мы и забрали себе в голову, что коли на том свете ничего не будет, то значит, всё можно делать»

Из Москвы Николай Костомаров вынужден был перебраться в Воронеж, где закончил гимназию и в 16 лет стал студентом историко-филологического факультета Харьковского университета (в 1833 г.). Очевидно, что уже там он становится поклонником идей украйнофильства (начальной, “мягкой” формы украинского национализма, предполагавшего создание (“возрождение”) на основе деревенского малороссийского наречия русского языка особого украинского языка, создание (“воссоздание”) на его основе литературы и культуры, особой версии национальной истории, что в перспективе позволяло бы поставить вопрос об украинском национальном самоопределении) и панславизма, усердно распространяемых в то время польскими националистами, которые усматривали в случае их реализации возможность ослабить русское народное целое и российскую государственность и тем самым облегчить процесс воссоздания независимой Польши. Костомаров попадает под умственное влияние известного украйнофила профессора русской истории П.П. Гулак-Артемовского, и преподавателя статистики И.И. Срезневского, будущего академика, филолога-слависта, увлекавшегося идеями славянской федерации, которые побудили его увлечься изучением малороссийского фольклора и этнографии. Костомаров сближается с украйнофильствующей молодежью, пытается писать стихи на малороссийском наречии.

По окончании университета Костомаров некоторое время служит в драгунском полке в Острогожске Воронежской губернии, и там впервые приобщается к изучению архивных документов, собираясь написать историю местных казачьих полков. Поскольку Костомаров оказался неспособным к военной службе, он вскоре покинул Острогожск, вернулся в Харьков, где продолжил занятия историей, совершает этнографические походы по окрестностям Харькова, одновременно слушает в Московском университете лекции С.П. Шевырева по литературоведению и фольклористике.

В 1840 году он сдал магистерские экзамены, а к 1842 подготовил магистерскую диссертацию “О причинах и характере унии в Западной России”. Наряду со всем прочим, в его диссертации проводились идеи, что восстание в Малороссии 1648 года одновременно соединило в себе борьбу за православную веру и идею освобождения крестьян от крепостной зависимости. Однако в результате восстания обнаружилось что “нравы, язык, понятия (малороссов – А.М.), всё изменилось веками. Участвуя столько столетий в непрерывных трениях поляков с московитами, малороссияне привыкли считать москалей народом неприязненным. Правление московское, стройное, самодержавное, было очень несогласно с вольными идеями малороссов”. При этом Костомаров писал о поляках и малороссах (и это после недавнего польского мятежа 1830-31 гг.! - А.М.): “два братских народа, разделенные судьбою”. Подобные выражения возмутили харьковского архиепископа свт. Иннокентия (Борисова) и он сообщил об этом в министерство народного просвещения. В итоге, по поручению министра народного просвещения С.С. Уварова, профессор Н.Г. Устрялов составил крайне критический отзыв о диссертации, в результате чего Костомарову было запрещено защищать диссертацию, а текст её был уничтожен.

При этом Костомарову было разрешено написать новую диссертацию. К 1843 г. он представил текст “Об историческом значении русской народной поэзии” (речь шла о малороссийском фольклоре). В итоге диссертация была успешно защищена в Харьковском университете, и спустя некоторое время Костомаров начал читать лекции по русской истории в Киевском университете. Он занимается по-преимуществу историей Малороссии XVI и особенно XVII века.

-II-

В это время Костомаров сближается кругом молодых украйнофилов, составивших в дальнейшем ядро нелегального так называемого “Кирилло-мефодиевского общества”. Обычно в либеральной и советской литературе этот кружок характеризовался как революционный, “противоцаристский” и антикрепостнический. Однако, взгляды членов кружка определялись также и непризнью по отношению к русским, “кацапам” и «москалям». Так, активный член кружка, П.А. Кулиш вспоминал: “мы сделались ненавистниками не только тех, которые по нашему детскому воззрению, были виновниками бедственного положения нашей родной Украины, но и самих москалей, этого, по нашему тогдашнему мнению, грубого и ни к чему высокому не способного народа, который мы звали кацапами”.

Среди членов кружка, насчитывавшего около полутора десятков человек, помимо Костомарова были такие известные деятели украинства как Т.Г. Шевченко и процитированный П.А. Кулиш.

Основными идеями, исповедуемой «кирилло-мефодиевцами» были панславизм и украинский национализм. Автором главных документов этого кружка считается Костомаров.

В прокламации «Братья украинцы» выдвигалась идея славянской федерации: «все славяне должны между собою соединиться, но так, чтоб каждый народ составлял особую Речь Посполитую и управлялся не слитно с другими; так, чтобы каждый раз имел свой язык, свою литературу, своё общественное устройство. Такими народами признаём: великороссиян, украинцев, поляков, чехов, лужичан, хорутан, иллиро-сербов и болгар». Иными словами, члены кружка мечтали прежде всего о распаде трех империй: Российской, Австрийской и Османской, на территории которых и проживали перечисленные народы. Совершенно также очевидно, что подобные мечтания имели «польский акцент», в документе использовался специфический польский термин «Речь Посполитая», т. е. республика, общее дело. Подобные идеи были выгодны польским националистам, мечтающим восстановить утраченную в конце XVIII века государственность.

Главным программным документом организации был текст под названием «Книга бытия украинского народа». По признанию самого Костомарова, это была переделка произведения А. Мицкевича «Книги народа польского и польского пилигримства». В этом тексте, положившем начало украинскому национализму, провозглашалась идея создания федеративного союза Украины, Польши и Великороссии. Заявлялось, что украинское казачество является идеалом мирового общественно-политического развития (Украина «составила у себя казацство, т. е. братство… и были казаки между собою все равны, а старшины выбирались на собрании», а «истинный украинец будет ли он происхождения простого или дворянского, должен не любить ни царя, ни господина…»). Украина существовала ранее 1569 года, когда возникла Речь Посполитая («Литва соединилась с Польшею, и в Литве были литвины, а к Литве принадлежала Украина. И соединились Украина с Польшею как сестра с сестрою, как единый народ славянский нераздельно и несмесимо»). В тексте содержались негативные оценки как Речи Посполитой, так и «Московщины». «Сестра» Польша «никаким образом не хотела отречься от своего панства. Тогда Украина пристала к Московщине и соединилась с нею как один народ славянский с другим народом славянским неразделимо и несмесимо».

При этом, по мнению автора документа, великороссы тяготели к деспотизму и рабству, порожденными ордынским игом: «возвысился над всеми великороссиянами царь московский, а возвысился он, кланяясь татарам, и ноги целовал хану татарскому-бусурману, чтоб помогал ему держать в неключимой неволе христианский народ великороссийский. И обезумел народ великороссийский и впал в идолопоклонство, ибо царя назвал земным богом, и все, что царь скажет, считал хорошим, так что когда царь Иван в Новгороде душил и топил по десятку тысяч в день народу, то летописцы, рассказывая об этом, называли его христолюбивым». Поэтому 1654 год, год начала воссоединения Малороссии с Россией, якобы обернулся для Украины московским порабощением: «Но скоро увидела Украина, что она попалась в неволю, ибо она по своей простоте не узнала, что такое царь московский, а царь московский значил то же, что идол и мучитель». «Книга бытия» обвиняет поляков и русских в том, что они вступили в сговор и разделили Украину «и билась против этого Украина лет пятьдесят».

Власть Московского царства и Российской империи трактовалась в крайне негативном ключе: казачество «час от часу подпадало в неключимую неволю московского царя, а потом петербургского императора, ибо последний царь московский и первый император петербургский положил сотни тысяч в каналах и на костях их построил себе столицу. А немка царица Екатерина, распутница всесветная, безбожница, мужейбийца, кончила казацство и свободу, ибо, отобравши тех, которые были в Украине старшинами, наделила их дворянством и землями и отдала им вольную их братию в ярмо, одних поделала господами, а других рабами. И погибла Украина». Современная имперская власть продолжает ту же деспотическую традицию: «царь и дворянство не славянского духа изобретения, а немецкого и татарского. И теперь в России хотя и есть деспот царь, однако он не славянин, а немец и чиновники у него немцы».

-III-

В «Книге бытия украинского народа» демонстрируется несравнимо более комплиментарное отношение к Польше: «...не погибнет Польша, ибо ее пробудит Украина, которая не помнит зла и любит сестру свою так, как будто ничего не было между ними». А Украина «сделается независимою Речью Посполитою в союзе славянском».

Представляется, что в документе речь шла не о национально-культурных автономиях, а о конфедерации самостоятельных республиканских государств. Причем подобная конфедерация должна возникнуть на обломках Российской Империи.

Впрочем, панславистские идеи отошли на второй план в повседневной деятельности «Кирилло-мефодиевского общества», оно, по свидетельству главы III Отделения А.Ф. Орлова, «почти потеряло общую цель – соединение всех славянских племен – и заботилось только о Малороссии, ее народности, языке и даже независимости”.

В 1847 году организация была раскрыта, а члены её были арестованы. Иначе и быть не могло, поскольку с точки зрения российской государственности она ставила своей целью расчленение Российской империи, и ликвидацию монархии. Костомаров провел год в заключении в Петропавловской крепости, а затем сослан в Саратов, где служил в губернском правлении, будучи секретарем губернского статистического комитета. Он имел возможность собирать материалы о раскольниках, о бунты Разина и Пугачева, а главное — занимается историей Украины.

С воцарением Александра II Костомаров переезжает в Петербург. Началась эпоха Великих реформ, которая наряду с прочим предоставила широкие возможности и для оппозиционных элементов. В 1859 г. Костомарову официально была разрешена преподавательскую деятельность; он сменил в Петербургском университете ушедшего в отставку профессора Н.Г. Устрялова, который отличался консервативно-монархическими взглядами и в своё время дал резко критическую оценку его первой магистерской диссертации. Труды Костомарова пользовались успехом у революционной и либеральной общественности, в особенности книги о Богдане Хмельницком и Стеньке Разине.

При этом Костомаров не отказался от идей, выношенных в «Кирилло-мефодиевском обществе» и развил их в новых условиях. Украйнофильский журнал «Основа», издаваемый в Петербурге в начале 1860-х гг., постоянно печатал его программные статьи.

Из них особенно выделялась работа «Две русские народности», в которой Костомаров утверждал, что с древнейших времен на территории Руси существовала некая «южнорусская народность» (он явно избегает использовать общеупотребительный тогда термин «малороссы»), составлявшая особую этнографическую группу. Причем эта «южнорусская народность» существенно отличалась уже тогда от будущего «народа великорусского». Следует подчеркнуть, что эти схемы Костомарова не имели никакого отношения к истории древней Руси, поскольку и великоруссы и малороссы, как части единого русского народа, оформились значительно позже.

-IV-

Костомаров приписывает этим фантомным общностям прямо противоположные, буквально антагонистические, взаимоисключающие свойства. Так, в его трактовке, великороссы подверглись сильнейшему татарскому влиянию, великоросский князь - «ханский приказчик». Отсюда тяготение великороссов к созданию единого государства, «стремление подчинить своей земле другие русские земли». Поэтому Москва, «порабощая и подчиняя других», отвергала федеративную форму отечества, создавая единодержавие и монархию. «Ее гражданственная стихия есть общность, поглощение личности». В Великороссии «личная свобода суживалась и, наконец, уничтожилась». Это приводит к господству общины и общинной собственности, «где невинный отвечал за виновного, трудолюбивый работал за ленивого». Православие в Великороссии «поддерживало князей в их стремлении к единовластию»… «первопрестольники церкви потворствовали светским монархам и освящали их дела, даже совершенно противные уставам церкви». Образовалась «нетерпимость к чужим верам, презрение к чужим народностям, высокомерное мнение о себе».

В отличие от великороссов южноруссы тяготели к федерации, а не централизации. «В натуре южнорусской не было ничего насилующего, нивелирующего, не было политики, не было холодной расчитанности, твердости на пути к предназначенной цели». Южная Русь облеклась «в форму казачества», «племя южнорусское имело отличительным своим характером перевес личной свободы, великорусское - перевес общности». Для южнорусского человека община неприемлема: «Обязательная общинности земская и ответственность личности миру для южнорусса есть в высшей степени несноснейшее рабство и несправедливость». В общем, «великорусское племя показывало всегда и теперь показывает наклонность к материальному и уступает южнорусскому в духовной стороне жизни». Для южноруссов характерен «дух терпимости, отсутствие национального высокомерия», у них

«не видно ни малейшего стремления к подчинению чужих, к ассимилированию инородцев».

Политический смысл статьи Костомарова о двух «народностях» будет непонятен, если не обратиться к другой его программной статье, «Украйна» опубликованной в герценовском «Колоколе» в 1860 г. Здесь, уже без всяких цензурных ограничений, он откровенно излагает взгляды, которые свидетельствуют о том, что «украйнофильство» содержало в себе основные характерные черты зрелого украинского национализма. В ней он заявляет, что украинцы (не малороссы, которые являются частью русского народа), представляют собой особый народ, якобы существовавший с древнейших времен: «Большинство великорусской и польской публики привыкло не считать нас отдельным народом, не признавать в нас элементов для самобытной жизни, выработанных прошедшим, сомневаться в существовании у нас своенароднаго языка и в возможности его литературнаго развития и вообще ставить наши особенности в ряд провинциальных оттенков — то русской, то польской национальностей».

-V-

Согласно Костомарову несуществовавшие тогда Украина и украинцы во второй половине XVII в. пытались создать панславистский «союз славянских государств: Польши, Великаго княжества Литовско-Русскаго, Великаго княжества Русскаго и — если совершится соединение с Московиею — то и Московского царства. То была первая попытка славянского союза, о котором мы ...думаем теперь». Однако Москва нарушила все соглашения и вероломно поработила вольную Украину. С тех пор «левобережная Украйна, сохраняя казацкое устройство, издыхала в московскихъ цепях. Чадолюбивая мать отечества, Екатерина II, уничтожила казацкие порядки и ...ввела в Малороссию крепостное право и поработила вольный народ, с таким упорством освободившийся некогда отъ этого права в его польской одежде».

Костомаров повторяет и развивает мотивы «Книги бытия украинского народа» о порабощении москалями украинцев: “С тех пор Украйна молчала. Ее народность предана была презрению. Имя хохол, которое Москали давали казакам от их оселедцев, сделалось синонимом дурака”.

Костомаров так пишет о польском влиянии на формирование украинского движения: «Пробуждение славянских народностей быстро отразилось в Украйне и подняло изъ летаргическаго сна народную мысль и чувство. Явилось стремление возродить умирающую под кнутом московским и штыком санкт-петербургским народность и воссоздать (? - А.М.) самобытную литературу». На нынешнем этапе украинцы, согласно Костомарову, вновь возрождают идею панславизма, который ничего общего не имеет с московским панславизмом, который якобы сводится к тому, чтобы «простреть когда-нибудь царственную десницу на славянские народы и уготовать им вожделенную судьбу («порабощенных» — А.М.) Украйны и Польши”. Украинский панславизм (под сильным влиянием поляков — А.М.) предполагает создание «федеративнаго союза Славян, где бы каждая народность сохраняла свои особенности при всеобщей личной и общественной свободе». Политические требования, которые формулирует в статье Костомаров еще не включают идею «незалэжности». Главное требование той поры — создание украинской школы, которая в перспективе способствовала бы усвоению украинского национализма: «Мы желали бы..., чтоб правительство не только не препятствовало нам, Украинцам, развивать свой язык, но оказало бы этому делу содействие и сделало теперь же распоряжение, чтоб в школах, которые ... будут заведены для нашего народа, предметы преподавались на родном языке, ему понятном, а не на официально-великороссийском, иначе народ украинский будет заучивать лишь слова, не развивая своих понятий (? - А.М.)».

Итак, по Костомарову, существует с древних времен особый народ, со своим языком, особой культурой, которую необходимо возродить, народ со своей национальной территорией — вот в чем пафос этой откровенной статьи, без которой невозможно адекватно расценить его исторические взгляды и политическую позицию.

До конца своей жизни Костомаров проводил в своих трудах эти идеи. Их поддерживала и разделяла либеральная и социалистическая интеллигенция, для которой зарождавшийся украинский национализм был естественным союзником в борьбе против русской государственности и традиционной культуры. Напротив, консерваторы практически сразу поняли с кем имеют дело. Против идей Костомарова на разных этапах выступали такие крупнейшие идеологи и политики государственно-консервативной направленности, как М.П. Погодин, М.Н. Катков. А «почвенник» А.А. Григорьев, поначалу не разглядевший националистических тенденций в идеях Костомарова, называл его работы «хохлацким жартом (шуткой — А.М.) над русской историею»

Можно согласиться с автором обобщающего издания, посвященного русской историографии (в которое, согласно воле составителей, попал даже такой крупнейший украинский националист как М.С. Грушевский!): “Костомаров до конца дней занимался изучением прошлого украинского народа… был тесно связан с украинской интеллигенцией, настроенной не только противоцаристски, но и националистически, а квартира его в Петербурге оставалась средоточием украинской культуры».

Костомаров скончался 7 апреля 1885 г. Его вышеописанные взгляды послужили фундаментом для обоснования идеи особого украинского народа, со своей древней «национальной историей», особенности которой не имеют ничего общего с общерусским историческим процессом. Он положил начало украинской фальсификации истории, разрывающей историческое и национальное единство русского народа, которая стала одной из базовых гуманитарных технологий украинского национализма.