Экс-руководитель воронежского РУБОП А. Пучнин причастен к возбуждению странных уголовных дел?

Последние годы одно из ключе­вых предприятий Воронежской области ОАО «Павловскгранит» постоянно и основательно ли­хорадит. Почему так происхо­дит, и где была та точка невоз­врата, которая стала причи­ной многих последующих бед предприятия? Кто был первым из заинтересованных лиц, со­вершивших неправильные дей­ствия, нарушивших неписаные правила, которые затем приво­дили к человеческим трагеди­ям и большим проблемам кор­порации. Проведенный нами анализ показывает, что перво­причиной многих бед стал отъем предприятия в конце 90-х годов у фактического владель­ца Владимира Александрови­ча Переверзева. Мы нашли это­го человека. Несмотря на вы­павшие на его долю уголовные преследования и жизненные катаклизмы, он держится уве­ренно, занимается бизнесом в реальном секторе экономики.

Думаю, бывший замначальника УВД по кадрам Ильяшенко тоже приложил руку к моему делу

– Владимир Александрович. Од­но время вы были фактически вла­дельцем многострадального пред­приятия «Павловскгранит». Апотом потеряли над ним контроль при драматических обстоятельствах. Как это случилось?

– Меня арестовали в августе 1998 года, на следующий после назначения генеральным директором, а выпусти­ли в феврале 2000-го. После того, ког­да все фактически акции я отдал, тема «Павловсгранита» для меня была за­крыта. Она и сейчас закрыта. Но если появился интерес к этой истории, то и мне даже интересно вспомнить…

– Но давайте сначала о том, как вы попали в эту историю?

В 1978 году началась моя трудовая деятельность. Поступил в Гипродор­НИИ геодезистом. Прошел путь от ин­женера до начальника изыскательской партии. В 1987 году вышел закон о ко­оперативной деятельности. И я стал одним из первых кооператоров Воро­нежской области. Открыл проектно- изыскательский кооператив «Проект».

И с тех пор и до сего дня зани­маюсь проектированием и стро­ительством автомобильных до­рог.

Когда подошел срок, чтобы погасить векселя, я обратился в банк «Менатеп» на улице Пушкин­ской в Воронеже. И начальник от­дела по ценным бумагам банка, узнав, что я павловский, предло­жил мне 20 процентов акций Пав­ловского ГОКа. И я через некото­рое время купил этот пакет акций. Продавал акции начальник треста «Воронежэлектромонтаж» Пер­фильев. Он их купил на аукционе в надежде на дивиденды. Но в те­чение нескольких лет они не вы­плачивались.

Перфильев даже предложил тогдашнему директору ГОКа Во­лостных Николаю Ивановичу выку­пить их у него. Но тот ответил, что они ему не нужны. То есть, на тот момент этими акциями никто осо­бенно не интересовался. У людей их много было на руках. Они тоже не знали, что с ними делать. Я ку­пил акции с надеждой, если не на дивиденды, то на возможность по­лучать щебень с рассрочкой пла­тежа. Но Волостных отказал мне и в дивидендах, и в возможно­сти получать на льготных услови­ях щебень. Сказал, что имеешь ты 20 процентов акций, ну и что с то­го? Перфильев ничего не получал, и ты ничего не получишь. Тогда Со­вет директоров был весь из соста­ва работников ГОКа, а генераль­ный директор – это царь и бог.

Меня вся эта ситуация заде­ла. Я стал скупать акции у насе­ления. Люди продавали акции еще дешевле, чем я купил у Пер­фильева. Никто ведь, в том числе и я, реальной цены этим бумагам тогда не знал. Я купил еще около 20 процентов акций, в том числе доверенности на управление и в результате у меня оказался кон­трольный пакет акций предпри­ятия. Я стал председателем Со­вета директоров. С Волостных у меня отношения не складыва­лись. Я назначил руководителем Ильяшенко, бывшего заместите­ля начальника УВД по кадрам. Ду­маю, он тоже к моему делу при­ложил руку. Накануне он поссо­рился с начальником УВД Трой­ниным, и в результате оба лиши­лись должностей.

И в это время возбуждается уголовное дело. Оно не касалось меня лично. Дело возбуждается по факту хищения средств путем мошенничества при строитель­стве базы модифицированного битума в Тульской области той же самой автодороги Москва – Харь­ков. Были выявлены приписки. Но они образовались не в результа­те хищения. В суде это, в конце концов, выяснилось и все это от­пало. Суть дела в том, что в 1996 году модифицированный битум – это была новая для страны про­дукция. Заказчик хотел получить ее как можно быстрее, и мы при­ступили к строительству базы по рабочим чертежам, не имея про­екта. Курировал строительство «СоюздорНИИ». И получилось так, что проект был утвержден, условно говоря, первого числа, а базу сдали второго. То есть од­новременно. И когда пришли ре­визоры проверять стройку, обна­ружились нестыковки. В проекте были позиции, которых нет в на­туре. И наоборот, кое-чего из по­строенного не было в проекте. А база запущена и успешно рабо­тала. Но дело было возбуждено, что, мол, деньги получены, а ра­бота не выполнена.

Накануне ареста определенные люди выходили на меня – предлагали продать бизнес

– А по деньгам цифры схо­дились?

– На тот момент их никто не проверял. Экспертиза, которую назначал следователь, на этот во­прос не ответила. Во время сво­их мытарств я неоднократно вме­сте с адвокатами просил срав­нить стоимость построенного с выплаченной за работу суммой. Ведь только так можно устано­вить факт хищения. Но такая экс­пертиза была проведена уже тог­да, когда я был на свободе. Было выявлено, что стоимость строи­тельства превышала общую сум­му выплаченных по результатам работы средств. Это было сдела­но в 2001 году. Но в 1998 году ме­ня «закрыли». В ходе следствия дважды освобождали по реше­нию Верховного суда. Один раз здесь, в Воронеже, освободили. Но тут же, даже не выпустив из тюрьмы, по новому обвинению вернули обратно в камеру.

Приехали следователи, зачита­ли новое обвинение и меня уже с «привратки» вернули. После этого перебросили в Липецк, для того, чтобы на другой территории про­цесс освобождения максималь­но затянуть. В Липецке меня опять освободили во второй раз. У вхо­да в тюрьму меня встречал брат и оперативники. Даже не дали сесть в машину брата, сразу забрали и повезли в УВД. Допоздна предъ­являли новое обвинение. Но санк­цию от прокурора в тот день не по­лучили. Дали переночевать до­ма. Всю ночь у подъезда дежури­ла машина милицейская, чтоб я не сбежал. А утром опять забирают в УВД, арестовывают и опять воз­вращают в следственный изоля­тор. В 2000 году освободили.

Держать под следствием бы­ло нельзя по закону, полтора го­да я просидел, и меня освободи­ли. Потом был суд, который длил­ся несколько лет. В августе 2003 году состоялось первое заседа­ние. Мне дали шесть лет услов­но. Я с этим не согласился. Стал оспаривать. В результате у меня остался один год условно за неза­конное предпринимательство – за то, что я строил базу модифици­рованного битума без лицензии. Но я уже говорил, что заказ был срочный, проекта не было, никто с нас лицензии не требовал. Доку­менты на ее получение мы посла­ли во время строительства. Но это ведь определенная процедура. А когда меня «закрыли», уже не до лицензии стало. В итоге, как я уже сказал, меня осудили на один год условно по статье за незаконное предпринимательство. Ни о каком хищении, мошенничестве уже ни­какой речи нет.

– Очевидно, что кто-то был сильно заинтересован, чтобы связать вам руки в эти годы. Это явно чей-то заказ?

– Ответ очевиден. Но я не мо­гу сказать наверняка, кто сделал его. Но в то время, в 1999 году, брат, который работал на ГОКе, погиб. Я сижу. Предприятие оста­лось бесконтрольным, акции мои арестованы, участвовать в собра­нии я не могу. Был назначен дру­гой председатель Совета дирек­торов и генеральный директор. С этого момента предприятие кон­тролировали Пойманов и Маме­дов. Накануне ареста опреде­ленные люди выходили на меня – предлагали продать бизнес. Мне намекали, что если 10-15 процен­тов акций я уступлю человеку из силовых ведомств из Москвы в генеральском чине, то мои про­блемы, мол, сразу решатся. Да­ли адрес и телефон. Я даже со­бирался туда ехать, но не успел. Фактов никаких у меня нет. Знаю только , что у Пойманова работал брат в милиции…

Дело возбудил воронежский РУБОП, господин Пучнин

– Скажите, от властей Туль­ской области к вам были пре­тензии?

– Абсолютно никаких. Наобо­рот. Директор автодороги Москва – Харьков предъявил на суде акт сверки между моим предприяти­ем и заказчиком, из которого вид­но, что они должны были мне по­рядка 9 миллиардов рублей. Тог­да еще миллиарды были. А след­ствие меня обвиняло в хищении!

– Но дело возбуждалось в Воронеже?

– Дело возбудил воронежский РУБОП, господин Пучнин. Когда они обратилось за санкцией на мой арест, то воронежская про­куратура, насколько я знаю, отка­зала. Сказали, что здесь спор хо­зяйствующих объектов, а не уго­ловное дело. Они тогда обрати­лись по месту регистрации пред­приятия в Павловск, и районный прокурор вынес постановление о моем аресте. Когда из прокура­туры этого прокурора убрали, он приземлился в ГОКе начальником правового отдела.

– То есть, прямых доказа­тельств, что вас заказали, нет? Но по итогу…

– Я вынужден был продать свою долю акций в размере 50 процентов за два миллиона дол­ларов или по тем деньгам меньше чем за 50 млн рублей. Весь кон­трольный пакет! Который лет че­рез пять-семь Пойманов уже за миллиарды продал.

– Вы это сделали после прозрачных намеков следо­вателей?

– Нет, следователи мне не на­мекали. Со мной во время судеб­ного разбирательства плотно ра­ботал юрист Пойманова. Присут­ствовал на всех судебных засе­даниях. Активно отслеживал все мои действия. Я, к примеру, обра­щаюсь в Верхне-Мамонский суд, чтоб снять арест с акций и про­вести собрание. Там решение за­мыливается. Я еду в суд, а пой­мановский юрист оттуда выхо­дит. Он со мной вел переговоры. Но сначала Пойманова не было. Когда меня закрывали. Это уже в материалах дела мы увидели возмущенные письма Поймано­ва Дементьеву, с вопросами, по­чему они не видят причиненный мною ущерб. Пойманов откро­венно, как потенциальный поку­патель и хозяин ГОКа проявился, когда я вышел на свободу и ког­да начался суд. С этим юристом и напрямую с Поймановым нача­лись переговоры. Начался торг. Я понимал, что лучше акции отдать, чем непонятно сколько эта бодя­га может длиться.

– Вы поняли, что только ес­ли вы отдадите эти акции, де­ло прикроют?

– По сути дела, да. Я понимал, что дело ведь высосано из пальца. Но держать могут долго, и доказы­вать свою правоту устанешь…

Кулаков не забрал предприятие в областную собственность, он генерал, и у него мозги по-другому заточены

– А вы не считаете, что де­ло было не только в Поймано­ве. Что в этом деле явно заме­шана областная власть.

– Везде и всюду в официаль­ных СМИ меня преподносили как уголовника. В газетах писали, что вот на такое крупное градообра­зующее предприятие претендует такой человек… Когда меня вы­пустили, я был готов отдать свой пакет акций в доверительное управление области. Чтоб не вы­пускать их из региона. Это пред­ложение никого не заинтересо­вало. Я обратился к руководите­лю области с вопросом: надо про­давать Пойманову акции или нет? Мне передали, что Кулаков ска­зал: пусть продает. Но я уже тогда знал, что Мамедов более крупная и ресурсная фигура. Я продал ак­ции. После этого зарегистриро­вал в Павловске свое предприя­тие и до этого времени занима­юсь строительством и эксплуата­цией дорог.

– Вы встречались с Пойма­новым после этого?

– Даже покупал у него Эртиль­ский и Верхнемамонский фили­алы «Дорспецстроя». Мы обща­лись. Никаких чувств особых не испытывал. Злости я к нему не питаю. Да и сейчас ее нет. Но, когда у него проблемы начались, про себя думал. Я ему уступил предприятие за копейки. Сам же он продал не за копейки и, ког­да пользовался, хорошо поимел. Когда Пойманов стал возмущать­ся, что у него отбирают бизнес, я мысленно ему говорил: «А что ты, Сергей, возмущаешься? Вспом­ни, как этот бизнес тебе достал­ся». Сам он пользовался гораздо худшими средствами.

– А если бы Кулаков ГОК за­брал в область, таких проблем с Павловскгранитом не было бы?

– Ну, Кулаков не забрал бы, он не был хозяйственником. Кула­ков генерал, и у него мозги по-другому заточены. Конечно, ес­ли бы мои акции были приняты в доверительное управление, у предприятия была менее драма­тичная судьба. Это очевидно. Но на тот момент у областной вла­сти не было интереса к ГОКу. Мо­жет быть, в силу того, что уже бы­ло на самом верху решено, кто ту­да должен прийти.