Культурная война и Эдуард Бояков

Все эти годы Эдуард действовал не столько по заказу олигархов, сколько от их имени и по поручению. Культурная оккупация под флагом постмодернизма имеет и мощную финансовую поддержку, и целую армию идейных исполнителей. «Моим проектам, – признался Бояков, – часто и много помогали разные люди. Мамут, Авен, Зимин, Казьмин, Чеглаков, Несис и многие другие. Я горжусь этим, я знаю, что это были искренние поступки…»

Мамут, олигарх из списка журнала «Форбс», у которого оба родителя юристы, не случайно на первом месте. Напомним, что и звезда Боякова взошла на службе у одного из еврейских олигархов. В прошлом он не только глава управления PR и рекламы компании Михаила Ходорковского «Менатеп-Импекс», но и успешный бизнесмен, торговавший сырой нефтью. Бояков не просто слуга у олигархов. Он и сам, воспринимающий «бизнес как часть духовной практики», соприроден им. Вспоминая лихие 90-е, Эдуард похвастался в журнале «Артхроника»: «Продавать сырую нефть – вот это было дико по-ковбойски! Мы были самыми настоящими раздолбаями. Но мы сделали это, так как нами двигала пассионарная энергия. Я говорю сейчас не только про себя. Я говорю обо всем своем поколении, о тех, кто первые кооперативы открывал. Мы все, включая Авена, Фридмана, Ходорковского, заработали на собственном горбу множество физических и кармических болезней, но мы все-таки тогда вытащили эту страну, развернули ее».

Как они ее развернули, мы теперь знаем. Не дай Бог, еще развернут! Кстати, Бояков до самого последнего времени сильно переживал за своего коллегу по бизнесу и при удобном случае все твердил, что «в России так все плохо» даже с детским театром, «потому, что у нас в тюрьме сидит Ходорковский». Но вот друга Мишу выпустили. И он по примеру своих предшественников уехал в Европу готовить очередную революцию. А Эдуард, поступив на госслужбу, как заправский патриот, стал поругивать либералов и твердо стоять за «Крым наш».

Но с олигархической тусовкой связей никогда не терял. На первом месте конечно Мамут, который по глубокому убеждению Боякова настолько же умен и тонок, насколько и богат.

Прослеживая их связь, напрашивается вопрос. Не является ли Бояков нанятым олигархами идеологом-менеджером, который с помощью искусства призван был оправдать их существование и переформатировать постсоветское культурное пространство?

Удачно заработав приличные деньги на продаже нефти, Бояков перед самым дефолтом целиком ушел в продюсирование различных артпроектов. И многим поначалу казалось, что Бояков свободный художник. Но вскоре проступило его настоящее обличье, смычка с олигархами стала очевидной. В 2009 году учредители театрального фестиваля «Новая драма» Эдуард Бояков и Михаил Угаров, известный драматург и режиссер, «из-за непримиримых противоречий» объявили о закрытии фестиваля. Михаил Угаров позже пояснил, что он выступал за «демократическое направление» развития фестиваля, за привлечение молодежной, студенческой аудитории. Другая сторона, то есть Бояков, настаивала на том, что «надо уходить в коммерческое, очень модное искусство, где играют звезды и продают очень дорогие билеты».

Будучи худруком «Практики», Бояков упорно отрицая свое родство с гламуром, настаивал, что и в «русском гламуре есть острие». «Острие есть и среди форбсовского списка, – утверждал он. – Мамут, Абрамович, Фридман, Авен – почему они к нам идут? Потому что видят, что это про завтра».

Мамут, «самый чувствительный и образованный из нынешних», всегда у Эдуарда на первом месте. Мамут «ищет, делает «Стрелку», издательства покупает, советует друзьям». О «Стрелке» разговор впереди, но теперь становится ясно, что дело Ходорковского, в котором самое активное участие принимал Бояков, продолжил именно Мамут.

Напомним, что «Менатеп» выстраивалась как структура, которая, располагая большой степенью независимости от государства, одновременно имела самые серьезные рычаги влияния на него. Причем эта система была построена преимущественно через «личностное» влияние на госведомства. Многие высшие чиновники имели в «Менатепе» личные интересы. Этим и объяснялось то, что «Менатепу», до поры, в довольно сложных обстоятельствах удавалось выходить сухим из воды.

Ходорковский мечтал о «дивном новом мире», хотел создать «финансово-промышленную олигархию». С деятельным участием главного рекламщика, Ходорковский намеревался сформировать некий «клан» из самых крупных своих клиентов, на счету которых не менее 5–10 миллионов долларов. Для них создали специальное управление, которое не только обслуживало счета, но и лоббировало их интересы в структурах власти. Еще немного, и государство стало бы плясать в руках такого «клана», как кукла-марионетка на ниточках.

И если впоследствии творцы нового мира об этих планах не распространялись, это не значит, что «клан» не создавался и что он не существует. Не исключено, что «клан» связан с масонством. Не случайно ведь Дом офицеров Бояков хотел перекрасить в серый цвет. Оказывается, средневековая Европа считала его масонским – право носить серые одежды имели только посвященные в высшие степени тайной ложи. 

А вот вам свежий пример клановой солидарности. Выпускницу Московского архитектурного института Тамару Мурадову, чтобы оправдать ее появление в Воронеже, официальная пресса назвала «известным архитектором». Хотя за ее плечами по сути один успешный значимый проект. Но именно она была призвана к реконструкции Дома офицеров, потому что Мурадова и Бояков люди одного круга, птенцы гнезда Мамутова. Муратова выпускница созданного на деньги Мамута Института медиа, дизайна и архитектуры «Стрелка». Он был основан в 2009 году «для изменения культурного ландшафта и физического облика российских городов». Его задачи вполне в духе заветов Ходорковского о новом мире: «развитие человеческого капитала, конструирование будущего, новый формат общественного пространства». В условиях, когда государство финансировало культуру из рук вон плохо, все проекты тандема Мамут-Бояков успешно продвигались не только благодаря деньгам и знаковым фигурам (Смехов, Филиппенко, Дапкунайте), но и потому, что в них участвуют отпрыски Швыдкого, Хазанова, Гребенщикова, Захарова...

«Стрелка» – культовое «правильное место». Институт Мамута находится на Болотном острове, в непосредственной близости от Кремля. В довоенные годы на этом месте располагался Гребной клуб, занимавший «стрелку» острова. В 2004 году в бывших гаражах кондитерской фабрики «Красный Октябрь» был создан культурный центр «АРТ-Стрелка». Под одной крышей здесь находился десяток галерей, каждая из которых устраивала свои выставки. А потом стали «наводить порядок», и пришел инвестор Мамут. Повторилась история с «Новой драмой». В заметке «Финисаж Арт-Стрелки» Михаил Косолапов по случаю последнего в 2009 году коллективного вернисажа иронизировал: «Пустили холопов на пару лет порезвиться в заброшенные гаражи... И те возомнили о себе  – назвались культурным центром. А того культурного центра Мамуту на один зубок. Медведь, а чижика съел. Вот теперь набегут ценциперы, архитекторы, дизайнеры и прочие арт-директоры и сделают, наконец, настоящий культурный центр. Будем туда от ближайшего религиозного центра через реку по мосту ходить и радоваться всем миром».

Бояков к тому времени сильно заматерел. Он открыто противопоставляет себя столичному театральному сообществу, заявляя: «Чтобы получить театр в Москве, нужно быть или бездарным, или семидесятилетним». По Москве ходили слухи, что он может возглавить департамент культуры мэрии. Бояков открывает «Политеатр» – новую площадку в Политехническом музее, но думает не о зрителях. Новатор, новый Дягилев пышет ненавистью к коллегам: «Самое страшное, что для упырей в старых театрах может произойти, – это наш успех. И не только в театрах».

И это не просто противостояние старого и нового. Это война культур. Война национальной культуры с глобальной коалицией всеобщих  ценностей. Суть ее довольно внятно изложил в своих последних интервью преемник Боякова, нынешний худрук «Практики», новомодный драматург Иван Вырыпаев. По его мнению, в стране «произошел раскол на большинство и меньшинство, и меньшинство оказалось самым активным, самым прогрессивным и самым думающим». Суть раскола – противостояние традиционализма и постмодернизма, которое есть не только в России. «Традиционализм – это желание придерживаться хоть чего-то стабильного. Отсутствие духовной оси внутри человека заставляет цепляться за внешние атрибуты. Эту опору и выбивает постмодернизм: отношение к родине, религии, семье, сексу. Традиционалисты сражаются за святость этих вещей, а постмодернисты настаивают на том, что единой реальности не существует, и у каждого она может быть своя». «Проблема заключается в противодействии энергий постмодернизма, который хочет развалить старые ценности, и консерватизма, который себя сдерживает. Однако развал неизбежен, поскольку является частью общего процесса. Постмодернизм действительно с водой выплескивает и ребенка, но мы неизбежно должны пройти через это».

Как говорится, откровеннее некуда. Мало того, это самое «прогрессивое меньшинство» имеет непомерные амбиции. Вырыпаев всерьез считает, что Бояков («довольно лояльный по отношению к власти человек и при этом лучший продюсер в России») может занять место министра культуры и «работать эффективно».

Но, увы, как верно заметил либеральный воронежский журналист, в «условиях обострения консерватизма на самом высоком уровне невозможны те реформы, которые планировал Эдуард». Мало кто заметил, что по итогам электронного голосования за новый состав общественного совета при департаменте культуры за Боякова подано всего 10 голосов! А занявший первое место заслуженный художник России Евгений Щеглов получил 1249 голосов. Такое впечатление, что Боякова сдали как раз свои. Те, кто его пригласил в Воронеж и горячо поддерживал. И результат голосования – черная метка, смысл которой Эдуард понял правильно и попросил отставки. Консервативность Воронежа Бояков явно недооценил. Пора ему возвращаться под крыло к Мамуту.