Между императорской короной и орденом Ленина Или Как заблудилась воронежская символика?

В последний раз на официальном уровне тема воронежской геральдики, а по сути, тема её коренного пересмотра, поднималась в 2018 году на расширен­ном заседании Совета Общественной палаты Во­ронежской области под председательством Не­ли Пономаревой. Тогда все члены Совета единогласно высказались против проекта закона «О символах и символике в Воро­нежской области, представленного руководи­телем движения «Наследие предков» Виктором Глущенко. О том, как это было можно прочитать в материале «Как Общественная палата Воронежской области стала собранием «вольных каменщиков» (http://www.eizh.ru/articles/sotsiosfera/kak-obshchestvennaya-palata-voronezhskoy-oblasti-stala-sobraniem-volnykh-kamenshchikov/). И вот неожиданно совсем недавно, целая делегация озабоченных геральдикой граждан Воронежа во главе со всё тем же неугомонным Виктором Глущенко побывала на личном приёме у исполняющей обязанности заместителя главы администрации по социальной политике Любови Кулаковой и заместителя главы администрации - руководителя аппарата Сергея Глазьева . При этом записан Глущенко на личный приём по поручению самого главы городского округа город Воронеж Вадима Кстенина.

Скажу сразу, в отличие от встречи 2018 года разговор состоялся не то чтобы конструктивный, но и не с нулевым результатом. Чиновники, по крайней мере, внимательно выслушали ходоков, и кое-что записали для доклада наверх. Не буду здесь описывать подробно состоявшийся разговор. А поначалу напомню суть проблемы.

В региональном законе «Об официальной и иной символике в Воронежской области» сказано: «Воронежская область имеет свои основные официальные символы, выражающие государственно-правовой статус субъекта Российской Федерации и отражающие самобытность и традиции Воронежской области…» А вот описание герба Воронежской области: "В червленом поле - выходящая справа сложенная из золотых крупных камней гора, на склоне которой - опрокинутый серебряный кувшин, изливающий серебряную воду. Щит увенчан золотой императорской короной. Щитодержатели - серебряные воздевшие крылья и простирающие их от щита орлы с червлеными языками, золотыми лапами и клювами. Подножие - положенные накрест два золотых пушечных ствола, из жерл которых исходит червленое, окруженное серебряным дымом пламя. Снизу и по сторонам пушечные стволы окружены двумя золотыми дубовыми ветвями, соединенными черенками накрест под центром щита и расходящимися вниз и в стороны, и обвиты двумя лентами ордена Ленина". Согласитесь, очень трудно усмотреть здесь те самые «самобытность и традиции», кроме бросающегося в глаза модного ныне когнитивного диссонанса между императорской короной и лентами ордена Ленина.

И на самом деле очень трудно найти отправную точку в воронежской геральдике, чтобы уловить традицию.

История региональной символики начинается с Воронежского Адмиралтейского двора ( 1696 -1711г.г) , который имел гербовую эмблему, в центре которой «большой галеас с тремя мачтами, парусами и флагами». Сформированный в 1700 году Воронежский солдатский полк в 1714 году получил цветные знамена «черные с красным, пересеченные крестом сих же двух цветов, и с изображением, в верхнем углу, у древка, золотого облака, а под ним, птицы, сидящей на стреляющей пушке».

Не так давно обнаружен герб Воронежской губернии первой четверти XVIII века. На нем изображение двух елей на серебряном поле. Как привязать эти ели к традициям навряд ли кто даст вразумительный ответ. Более понятный герб Воронежа начала 18-го века с таким описанием: «В золотом щите на красном поле две медные пушки на станках, из которых на одной сидит белый одноглавый орел, под пушками зеленая земля». Воронежский геральдист Александр Юрасов по этому поводу пишет: «Выбор эмблемы для Воронежа с исторической точки зрения не вызывал затруднения, слова царя-победителя азовского похода: «…когда выстрелили воронежские пушки, орлом взлетела Слава России!» были крылаты и приводились многими дипломатами, как пример военной мощи России. Так в гербе осмысливалась историческая роль города».
Далее история воронежской геральдики полна мифов и догадок. С годами якобы орла некоторые стали воспринимать как ворону, и соединяя славу крепких карачунских кувшинов и факт выхода из-под земли источника питьевой воды под университетской горкой, сочинили новый герб.

В рапорте Воронежского дворянского депутатского собрания от 26 апреля 1840 г. направленного в герольдию Правительствующего Сената, подписанном губернским предводителем дворянства Василием Тулиновым читаем описание герба Воронежа: «Щит разделенный на двое в верхней части онаго в золотом поле двуглавый черный орел, а в нижней части в красном поле опрокинутая на косогоре урна, из коей вытекает река Воронеж». Копии гербов губернского и всех уездных городов были посланы из Воронежа «во исполнение приказа Его Императорского Величества оной Герольдии от 16го Октября прошлаго 1839 года». Любопытно, что как установил историк Вячеслав Шугай в том же архивном деле находится документ, хронологически сильно выходящий за рамки основных материалов дела. В документе представлена копия утвержденного герба губернского города Воронежа с рисунком. Лист содержит указание: «На подлинном Собственною Его Императорскаго Величества рукою написано «Утверждаю». В Петергофе 23го Сентября 1881 года». Под рисунком идет описание: «В червленом щите, золотая гора, исходящая с правого бока, на которой серебряный кувшин, изливающий, таковую же воду. Щит увенчан золотою башенною, короною о трех зубцах и окружен двумя золотыми колосьями, соединенными Александровскою лентою».

Откуда взялась гора и серебряный кувшин? Дело в том, что 1857 году был начат «пересмотр всех губернских и прочих местных гербов Российской империи, с тем, чтобы... представить проектные рисунки тем из сих гербов, кои по неправильности их составления требуют исправления и изменения». Александр II по восшествии на престол решил, помимо всего прочего, привести в порядок государственную символику – и подвести ее под общеевропейские геральдические стандарты.
Заниматься этим должен был Бернгард Карл Кёне, назначенный в 1857 году начальником гербового департамента. Он (Кёне) родился в семье тайного государственного архивариуса, берлинского еврея, принявшего реформатское вероисповедание. В геральдической историографии Кёне заслужил резкую отрицательную оценку, несмотря на бурную деятельность. В том, что он был масоном (отсюда и камни) мало кто сомневается. Это было время засилья масонов во всех сферах жизни Империи. В своём докладе на пленарном заседании XXV Всемирного русского народного собора Святейший Патриарх Кирилл рассказало о таком историческом факте: «Когда Александр I предложил князю А.Н. Голицыну стать обер-прокурором Святейшего Правительствующего Синода, тот удивился, смутился, а потом тихонько говорит: «Государь, Вы же знаете, что я масон и безбожник, — как же я могу быть обер-прокурором Синода?» На что император ответил: «Иди, справишься».

Как считает геральдист Андрей Зубрий , общий пафос реформы 1857 года был чисто бюрократический; территория и город выступали в разработках Кёне как ячейки в системе власти, а не как персоны, субъекты самоуправления. Кроме того, многие ранние достижения отечественной геральдики были им проигнорированы, а механизм реализации реформы не был разработан. В результате множество гербов пришло к 1917 году в двух вариантах – юридически действительном и реально употребляемом.

До 1917 года свои гербы имели наместничества, губернии, уезды и практически все города Российской империи. Но, оказывается, «с введением новой административно-территориальной системы 1928–29 гг. и другими реформами того времени гербы губерний и уездов, использовавшиеся до 1917 года, потеряли силу… Городские гербы, утвержденные в законодательном порядке до 1917 года, остаются в силе как не отменившиеся в законодательном порядке ни в годы революции, ни позднее».

Почему чернозём поменяли на камни в целом понятно. А вот почему в нынешнем воронежском гербе зашифровано так называемое "Число Зверя" – 666 «шесть камней, шесть граней кувшина, шесть струй воды) , это вопрос уже к нынешним авторам герба.

В записке о проектной концепции федерального акта «О территориальных и городских гербах и флагах» Геральдический совет при Президенте Российской Федерации отметил, что большинство элементов, введенных в гербы во время реформы 1857 года, было ориентировано на существовавшую

в то время территориально-административную систему. Тем не менее, чтобы гербы выполняли свою основную задачу – служить символом самоуправления, самостоятельности территории или города, – Совет рекомендовал использовать в сегодняшней практике разные исторические уровни российской геральдической традиции.

Гербы – суть культурные символы. Автор учения об архетипах Карл Юнг отмечал: «Культурные символы – это, в сущности, те, которыми пользуются для выражения «вечных истин» и которые во многих религиях используются до сих пор. Эти символы прошли через множество преобразований, через процесс более или менее сознательного развития и таким образом стали коллективными образами, принятыми цивилизованными обществами». А ныне покойный бывший предводитель Российского дворянского Андрей Голицын, в одном из интервью заметил: «Герб – один из способов сохранения исторической памяти, памяти о своих предках, о том хорошем, что они сделали... Сегодня идёт соединение тех звеньев разорванной исторической цепи, которые были потеряны. И для нас важно соединить те ее части, которые еще можно соединить».

Будем надеяться, что мы стоим на пороге создания такой символики нашего края, которая будет понятна и близка каждому воронежцу.